Фантазии и правда

Фантазии и правда

В XVIII-XIX веках с легкой руки Вольтера в Европе получила распространение, как наиболее вероятная, скандально-романтическая легенда, связанная с подробностями личной жизни гетмана. «Любовное приключение молодого Мазепы с женой польского дворянина викрилася, - писал автор« Истории о Карла XII »в 1731 - Разгневанный мужчина привязал голого Мазепу к дикому коню и пустил того на свободу. Конь, который был доставлено из Украины, вернулся домой вместе с Мазепой, полумертвым от усталости и голода ». Эта фабула стала основой или толчком для написания литературных произведений Д. Байроном ( «Мазепа», 1818),

В. Гюго ( «Мазепа», 1829), Ю. Словацким ( «Мазепа», 1839), Б. Брехтом ( «Баллада о Мазепе», 1955) и др.

Литературная легенда о Мазепе, привязанного к лошади, захватила художников многих стран.

Одной из первых известных картин на эту тему стала работа французского живописца и графика Теодора Жерико (1791-1824). У художника-романтика этот замысел возник, очевидно, после посещения Великобритании в 1820-1822 гг., Где он смог ознакомиться с поэмой Байрона «Мазепа» (1818 г.). Хотя, возможно, пути английского поэта и французского художника пересеклись еще в Италии, где они одновременно находились в 1817 Как бы то ни было, за год до своей смерти, в 1823, Т. Жерико, воодушевленный интересным сюжетом, написал полотно «Мазепа. Переправа вплавь через Днепр ». Он изображает своего героя при лунном свете в момент преодоления водной преграды. Конь энергично выносит привязанного молодого к новому берегу, словно дарит ему, омытые в прохладной воде, шанс оставить все обиды позади, начать жизнь с чистого листа. Этот же сюжет Т. Жерико разрабатывает вместе с Эженом Лами в литографии, появилась 1823

На этот раз привязан Мазепа повернут лицом к зрителю. Он обессилен, без сознания. Но лошадь со всей силы скачет в сторону новой жизни.

Интересно, что авторы «Мазепа» Д. Байрон и Т. Жерико умирают в 1824 В этом же году появляется картина известного французского художника Эжена Делакруа (1798-1863) «Мазепа. Переправа через Днепр ». Он был другом Т. Жерико и, возможно, поэтому решил по-своему по-трактовать знакомый им обоим романтический сюжет. Друзья учились на произведениях Рубенса. Поэтому их изображения тела юного Мазепы перекликается с техникой рисования обнаженного Прометея Рубенса. Перу Э. Делакруа предстоит еще и акварельный рисунок, на нем изображен обессиленный Мазепа, которого несет по полю напуган конь.

С упомянутыми выше работами, вероятно, был знаком тоже известный французский художник-баталист Эмиль Жан Орас Верне (1789-1863), который часто обращался к исторической тематике. В 1825 г.. Он заканчивает работу над картиной «Мазепа и табун диких лошадей». Его следующая работа «Мазепа, преследуемый волками» (1826-1827) изображает обнаженного и привязанного к лошади легендарного героя во время бегства от волков. Художник как бы детализирует главный романтический сюжет новыми подробностями, которые добавляют изображаемому экспрессии. Кроме этого, Мазепе он посвятил еще три работы (на одной из них конь выносит его из реки).

Славу художнику Луи Буланже (1806-1867) принесла выставлена ​​в Парижском Салоне в 1827 его картина «Кара Мазепы» по произведению Байрона. Хотя произведение последовал работы Т. Жерико и Э. Делакруа, все же он вызвал настоящую бурю восторгов. Именно это произведение вдохновил Виктора Гюго написать свою поэму «Мазепа».

Л. Буланже относятся также эскиз к этой теме и еще один рисунок, где Мазепа, сброшенный с коня, лежит обессиленный.

В Полтавском художественном музее хранится полотно «Мазепа», приписываемое художнику-поляку 1 Александру Орловском (1777-1832), который с 1802 гг. Работал в Петербурге. Он дружил с Александром Пушкиным, поэтому, видимо, от него почерпнул сведения об И. Мазепу. Но скорее всего это копия картины А. Верне.

Оригинально решает тему наказание Мазепы художник голландского происхождения Джон Фредерик Херринг (1795-1865), что в 1840-1841рр. по заказу пишет несколько картин в Париже. Его любимая тема - лошади. Поэтому и обессиленный Мазепа показан в окружении диких лошадей.

Немецкий художник Густав Карл Людвиг Рихтер (1823-1884) несколько оригинально подошел к изображению популярного сюжета. Он показал Мазепу не в позоре, не во время жуткого переплиття Днепра, а в признании в любви Терезе (так назвал героиню Байрон). Эту картину написано в 1850

И в последующие десятилетия романтический сюжет наказание уличенного любовника стал темой для полотен, литографий Юлиуша Коссака, Максимилиана Геримського, Прюдана Луи Лере, Вацлава Павлишака, Иоганна Шюнберга и многих других художников.

Такая популярность образа Мазепы в искусстве, литературе вызвана не столько интригующими обстоятельствами его молодости, как парадоксом судьбы гетмана: после сокрушительного падения он вопреки всем становится руководителем страны.

Романтиков привлекал сюжет пренебрежение, осуждения, расправы над героем, несмотря на это, не пал духом, а даже смог преодолеть негативный имидж, получить авторитет в обществе и даже получить булаву.

«Падеш ... вот тут ... еще раз собрал ты свои силы, Встаешь, ты - властелин!», - такими словами закончил свою поэму «Мазепа» Виктор Гюго.

Д. Байрон вообще сочувственно описывает гетмана, оправдывает его поступки, душевные порывы. Поэт верит в искренность любви юного Мазепы и Весы. Их любовь в поэтическом изложении представляется как светлое чувство, которое стоит выше тогдашней лицемерной морали, продажных браков.

Поистине реальный Мазепа в молодости получил несчастной любви, был жестоко наказан за него?

Попробуем в этом разобраться. Еще в молодом возрасте Мазепа, будучи пажом Яна Казимира, нажил в придворной среде недоброжелателей. Поскольку в 1660-е годы в Польше магнатские партии вели борьбу за власть, то становится понятным, почему польский король заботился о уравновешивания этих сил в Варшаве и на местах преданными украинскими выдвиженцами-эмигрантами из Правобережья, предоставляя им имения и не ключевые, но ответственные должности . Представителям казацких кругов, задобренный королем, не было никакого смысла участвовать в дворцовых государственных интригах.

Выговский, П. Тетеря свои надежды, планы связывали прежде всего с Украиной. Сын Степана Мазепы, как и они, не возлагал никаких надежд на смещение короля, потому что с его отставкой мог потерять все привилегии на имения, высокую должность, дальнейшую перспективу. Ян Казимир давал ему и его отцу прежде всего надежные гарантии имущественной, жизненной стабильности. Именно эти обстоятельства проясняют позицию молодого Мазепы, когда он заподозрил в 1661 году придворного Яна Пасека в связях с конфедератами 2 , Выступивших против короля. Паж Яна Казимира приехал в Гродно и рассказал об услышанном королю. Я. Пасека арестовали, но на суде он выкрутился. Свидетельством Мазепы представлено значение, потому что тогда на время миновала угроза вооруженного выступления оппозиции, с ней произошли мирные переговоры, в результате которых достигнуто компромиссных решений. Следовательно репрессии к конфедератов могли только подбросить хвороста в костер.

Понятно, Я. Пасек затаил злобу на верноподданного пажа. Об этом он подробно рассказывает в своих воспоминаниях: «Мазепа уже попросил у короля прощения за то плохую шутку, который он сыграл со мной в Гродно, и вернулся ко двору. Мы ежедневно ходили друг несмотря на друга, и давняя обида не могла мне ни повредить, ни добавить к той моей доброй славы, которой завидовали конфедераты, а другие, наоборот, желали мне. Однако обида на него крепко засела во мне и пробуждалась чаще всего тогда, когда я бывал навеселе, потому что именно в таком состоянии обычно всплывают в памяти все причиненные человеку несправедливости.

Как-то я проходил по комнате, по соседству с которой находился король, и встретил его, но там присутствовали и некоторые придворные. Я выступил вперед уже немного подвыпивший и сказал того Мазепы: «Челом, господин есаул!» А он был очень самоуверенным типом и тут же ответил: «Челом, господин капрал» Не успел я опомниться, как влепил ему кулаком по физиономии и отступил несколько шагов. Он схватился рукой за меч, я тоже. К нам бросились с криком: «Остановитесь! Остановитесь! За дверью же король! ». Однако никто не стал на сторону Мазепы, все косились на него, ибо он подлецом и с ног до головы казаком, хоть и стал недавно шляхтичем. К тому же все знали о том ненависть, которую я испытывал к нему, и уважали меня за то, что я сдружился со всеми, ни перед кем не заискивая.

Поднялся большой шум. Один из придворных вошел в соседнюю комнату и сказал: «Ваше Величество! Господин Пасек дал пощечину Мазепе! ». И король сразу же оборвал его: «Будешь говорить тогда, когда тебя спросят!». Услышав об этом инциденте, епископ испугался, что меня накажут. Поэтому он подошел ко мне и сказал: «Я не знаю вашей милости, но ради всего святого отступитесь, потому что это большое преступление - дать пощечину в королевских покоях кому-то из королевских придворных». А я ответил: «Ваше святейшество не знает, что этот сукин сын мне должен». И епископ вновь стал: «Что бы там ни было, здесь нельзя так себя вести. Извинитесь, пока есть еще время, пока король еще ничего не знает об этом ». И я был упрямым: «Нет, этого я не сделаю».

Мазепе плач стоял в горле. Не так болей ему пощечину, как то, что придворные не стали на его сторону, а не трактовали его по уровню. Я как раз рассказывал епископу, в чем заключалась моя обида, когда вошел камердинер и сказал, что король хочет видеть епископа. Отходя, камердинер так грозно посмотрел на меня, что я подумал - королю уже все известно. Они пошли к королю, а я пошел в корчму. На следующий день была суббота. В замок я не пошел, потому, честно говоря, боялся - настроения людей в трезвом состоянии таки отличаются от настроений навеселе. Всякими окольными путями я выведал, или сообщили об инциденте королю, и мне сказали, что король обо всем узнал, но не разгневался, разве что резко оборвал камергера, который сообщил ему новость: «Что, меня это волнует? Ничего же не случилось! Нечего беспокоить меня через такие глупости! ».

В воскресенье я поинтересовался у камергера, можно ли мне появиться на глаза королю. Тот сказал, что король ничуть не сердится и даже сказал следующее: «Нет ничего удивительного, позор болит больше, чем рана. Счастье, что они встретились именно здесь, а не где-нибудь. Мазепа легко отвертелся. Это был ему урок. Во второй раз будет знать, как клеветать ». Так что я вошел в покои, семья именно трапезничала.

Потом я еще беседовал на эту тему и с другими придворными. Я остался доволен и больше не думал о том Мазепу. После трапезы король позвал Мазепу и велел нам обняться и попросить друг у друга прощения. «Простите друг другу от души, потому что вы оба ровно виноваты». Наконец примирение состоялось, и мы сидели рядом за столом и пили ».

Пасек, который сочетал в своих воспоминаниях правду с фантастическими выдумками, сплетнями и был, по заключению польского литературоведа Александра Брюкнера, «невероятным лжецом», решил подавить свою обиду на И. Мазепу - «с ног до головы казака» (в Варшаве это звучало пренебрежительно ), прибегая к литературной мести. Под его пером родилась пренебрежительное повествование о любовное приключение Мазепы с женой польского шляхтича Фальбовского. Автор не жалеет сатирических красок, чтобы опозорить своего недавнего обидчика. По версии Пасека, И. Мазепа тайно посещал к жене его соседа на Волыни. Граф Фальбовский разоблачил их отношения. Он, раздев (Мазепу. - Авт.) Догола, посадил его лицом к хвосту, а задом к лошадиной головы на его собственного коня, сняв с того седло. Руки связали сзади, а ноги подвязали под брюхо лошади.

На мешковато, по природе довольно скорого, нагукалы, ударили его плетьми да еще и, сорвав с головы колпак, грянули над ним несколько раз. Бахмат вскочил домой, как бешеный. А надо было ехать через густые заросли: боярышник, орешник, грущину, тернии, а не просторным путем, но тропами. Конь помнил эту дорогу домой, часто тудой ходил, как обычно бывает, когда ездят втайне окольными путями, а не гостинцем. И надо было по дороге часто приклоняться, держа вожжи в руках, обходить опасные, густые места. И тогда, бывало, ветка ударит время по голове и одежду разорвет. Так что можно представить себе, сколько осталось ранений на голом, сидя задом к лошадиной головы, теле после того, как быстрый и перепуганный конь от страха и боли летел вслепую, куда его ноги несли, вплоть течение те чаще. Фальбовский задержал тех его двух или трех приближенным, что ехали с Мазепой, чтобы некому было его спасать. Добравшись домой, Мазепа весь замерзший пришелся к воротам и крикнул: «стражу» Сторож, узнав голос, открыл ворота, но, увидев чучело, снова закрыл их и убежал. Мазепа вызвал всех со двора. Люди заглядывали через ворота, крестились. Он заявил, что это действительно их господин. Они не верили. Едва его пустили, когда, пошмаганий и замерзший, почти не мог говорить ».

То, что Пасек пользовался какой-то сплетней или, как считает Х. Пеленская, скорее всего, сам «создал свой собственный мотив Ипполита», «образ человека, наказанного с помощью лошади», не подлежит сомнению. Именно тогда в Польше между 1687 и 1693 годами Станислав Морштын, а в 1696 году Алян Бардзинський перевели «Ипполита» Сенеки. Главный герой этого произведения был обвинен в прелюбодеянии и наказан привязанностью к напуганных лошадей. В Польше и до 1687 года являлись распространены произведения Сенеки, и Пасек мог читать их в латинском оригинале.

Важным доказательством фантазии автора стал зафиксированный позднее польским мемуаристом-хроникером Эразмом ИИ Отвиновский (между 1696-1728 гг.), Графом Красински перевод о подобном прелюбодеяние Мазепы с женой генерала артиллерии Мартина Конская. Подробности здесь несколько другие - раздетого Мазепу уже в Белзское воеводство вымарано липкой жидкостью, обсыпано перьями и привязаны к степному лошади, который привез любовника даже на ярмарку в Украине. Поскольку Станислав Фальбовский был реальным лицом, то мы предполагаем, что Э. Отвиновский или его современники, усомнившись в причастности госпожи Фальбовский к упомянутому, сделали соответствующую поправку к сплетни или литературной легенды Пасека (граф Красинский, зная о совместном обучении М. Конская с И. Мазепой артиллерийского дела, их дружбе, пожалуй, предположительно отнес любовную историю в их взаимоотношений).

Пасек жил до 1701 (родился в 1636). Итак, ему не давало покоя гетманство Мазепы, а потому свои тенденциозные воспоминания, недоброжелательные упоминания о своего недруга он мог распространять в приближенном окружении. Не случайно молва об амурных делах молодости гетмана ходил в варшавских кругах. Французский посол при Карле XII и короли С. Лещинскому Жак Луи дьУссон маркиз де Бонак, например, в собственных мемуарах отметил: «Мазепа ухаживал за одной дамы высокого происхождения. Муж этой дамы, заметив их отношения, предупредил Мазепу, чтобы тот прекратил свои визиты, но Мазепа не обращал на его предупреждение, и ревнивец отомстил за свой позор. Он велел раздеть Мазепу догола, намазать его медом и обсыпать перьями. Затем его привязали к лошади и отпустили на волю. Стыд, которому подвергся Мазепа, не позволил ему вернуться домой и показаться перед своими друзьями. Он поспешил на Украине ».

В конце XIX века историк И. Каманин нашел в архивах своеобразное опровержение изложенных выше версий из жизни гетмана. Это разводная дело 1663 владимирского судьи Яна Загоровского и его молодой жены Елены, в которой он нашел немало подарков от двадцатичетырехлетнего Мазепы. Понятное дело, что такого факта для развода было мало, а потому ревнивый муж обвинял жену и ее ухажера почти в покушении на свою жизнь. Мазепа тогда не был осужден, и из этого следует простой вывод: доказательств противоправных действий молодого шляхтича Загоровский не было. Владимирский судья, чтобы выиграть имущественный процесс, обвинил жену также в любовных связях с князем Дмитрием Вишневецким, каким убиша и другими.

Ф. Уманец сомневается, что этот в общем типичный «нормальный бракоразводный процесс» лег в основу воспоминаний Я. Пасека, мол, случай, о котором он говорит, «очевидно, был скандалом на всю Польшу». Заметим на это, что гиперболизированную скандальность инциденту все же предоставило перо недруга Мазепы. Пасек, как говорится, из мухи сделал слона. Узнав из третьих или четвертых уст о каких-то вторичные сведения, слухи о разводных дело, он дал волю своему воображению.

Общность фабульной же основы фантазии Пасека и реального судебного процесса указывает признание свидетеля со стороны Загоровского о перехваченное письмо от Мазепы. Перехватывает переписку влюбленных и пасекивський Фальбовский. Такая совместная объединяющая деталь маловероятна в интимной жизни одного и того же героя.

А. Лазаревский связывает отставку Мазепы со службы у короля в 1663 году НЕ со скандальным инцидентом, а с неудачным исполнением им дипломатической миссии к новоизбранному украинскому гетману - «вознамерился передать Тюри клейноды - без участия ловчее», что было нарушением королевской инструкции. «Легкомыслие Мазепы, да еще в таком важном деле, естественно, могла отвести от него милость короля, и Мазепе оставалось одно - уйти», - отмечает известный историк. В письме на польском языке от 22 апреля 1663 к Яну Казимиру Павел Тетеря действительно возмущен приездом королевского покоевого: «Издавна Войско Запорожское гордился особенно тем и знаком родительской любви августейших повелителей уважало то, что оно не только от предшественников, блаженной памяти, вашей королевской милости, но и недавно еще от вашей королевской милости, господина моего милостивого, с благоговением принимало знаки сана из рук знатных сановников Польской короны и при этом тех, что предоставили важные услуги родине. Так славной памяти его милость, господин Кисель, воевода киевский, вручал булаву и хоругвь покойному господину Хмельницкому; а его милость, господин воевода Черниговский, властью вашей королевской милости, в Корсуне утверждал моего предшественника в сане гетмана. А теперь эти знаки сана хочет давать господин Мазепа, который втерся в инструкцию, и, вероятно, без ведома вашей королевской милости, господина моего милостивого. И Войско вашей королевской милости Запорожское никак не разрешило принимать их из рук его, как лица совсем незначительной, своего брата-казака, неизвестного ни там, ни здесь никакой заслугой: он еще не дорос до такой чести, и крепко Журило его за то, что он, не дав себе отчета в том, кто он такой и каково его звание, решился возложить на себя тот долг, который всегда производили люди высокопоставленные. И если в то же время, как царь Московский посылает (теперь же) до Заднипровцив, с знаками сана человека значительную, какого-нибудь князя, нам вручать их господин Мазепа, персона настолько маловажное; то не только Заднипровци НЕ склонятся к вашей королевской милости, но таким образом еще сильнее возмутятся и придут к мнению, что Войско Запорожское в вашей королевской милости ни во что не ставится ».

И из письма П. Тюри к компаньона молодости, в то время канцлера Польского королевства Николая Пражмовского, видим, что в своем послании к Я. Казимира гетман в такой тактический способ обнаружил смягчено возмущение действиями прежде всего короля, а не Мазепы: «Король ... решил по-отечески почтить все Войско Запорожское, прислав ему такие знаки сана, которыми оно, очень довольное, предусматривает себе всяческое благо. Одно только наполнило недовольством сердца старшин и черни, именно то, что его королевская милость, господин наш милостивый, вероятно, в результате чьего-либо неблагонамирного представления изволил приказать получить достаточно важные ценные украшения из рук господина Мазепы, не дошел еще до такой высокой чести и не заслужил еще того, чтобы вручать подобные ценности ».

Наказание от короля, разумеется, за свою молодость, «незаслуженисть» двадцатичетырехлетний Мазепа не понес, потому что он не действовал самовольно, по собственной инициативе, а выполнял приказ своего патрона. И уже в письме от 22 мая 1663 П. Тетеря сообщает Яна Казимира, что ожидает вестей от Сомик. При получении их, пишет гетман, «не мешкая, отправлю к вашей королевской милости господина Мазепу, он и расскажет вашей королевской милости, как дела пойдут дальше».

То есть мы видим, что посланник короля съездил в Варшаву и вернулся от него с новыми письмами. Несмотря на то, что Тетеря называет И. Мазепу в письме к канцлеру «молокососом», важно отметить такую ​​деталь: молодой покоевый короля имел все-таки незаурядные способности, ум, за что его и ценил Ян Казимир, поручая приближенном ответственные задачи. Так, в том же году Мазепа съездил в Крым с королевским посланием к Селим-Герея о согласовании плана совместных действий. «Итак, - писал 26 марта 1663 в ответ« с поля »мурза Кутлу-Герей, - теперь мы получили ведомость от господина Мазепы, вашего слуги, вы согласились со своим войском и мы также с этого очень радуемся». С помощью орд Ян Казимир хотел усмирить конфедератов, что снова замахнулись на его власть и отступили лишь после частичного удовлетворения их требований.

Покоевый выполнял не только функции гонца. П. Тетеря, например, в письме к королю отмечает, что Мазепа «знает немало рассказов о воровства, и к тому наслушался плача и стона жителей Украины, что был поражен ужасом: я возлагаю на его более детальное донесение, что соответствует его обязанности" связи в качестве свидетеля, который видел все своими глазами и слушал собственными ушами ».

Во второй половине 1663 король Ян Казимир решил отвоевать у Московии Левобережье. Его войска 13 ноября отправились в Украину. С королем отбыл на войну и Мазепа. Как сообщает С. Величко, когда Ян Казимир «был в Белой Церкви, то он (Мазепа. - Авт.), Откланявшись королеве за службу, остался при своем отце, который тогда еще жил». Причиной такого ответственного решения именно во время военных действий, конечно, не могла быть любовное приключение. Смерть Мазепы в 1665 году 3 дает основания говорить о полученном им ранее серьезное ранение или о тяжелой болезни, неутешительный результат которых ожидался со дня на день. Возможно, к тому же Мазепы не хотели отпускать единственного сына на войну, в успех которой не верили, а потому и использовали тяжелое состояние отца, чтобы оставить Ивана при себе. О тогдашних настроениях жителей Белой Церкви осталось свидетельство одного из участников похода Антуана Грамона: «В городке, очень плохом и почти без гарнизона, население, только недавно приведено в подчиненность польскому королю, все казаки-мятежники и люди, которые от природы склонны к преступлению и измены. Поэтому легко понять, что наши ночи не были спокойны ». Хотя С. Величко сообщает об уходе Мазепы со службы у короля, есть источники, из которых следует, что в 1665 году (12 марта) он был «при стороны панских в покое его королевской милости 4 ».

Французский дипломат Де ля Невиль, не раз встречался с гетманом, в своем отчете сообщает о том, что Мазепа был не только покоевого Яна Казимира, но и «впоследствии офицером в его гвардии». Итак оставление службы было фактом временным. Это, во-первых. А, во-вторых, гиперболизированная интерпретация пасеки мотивов оставления Мазепой Варшавы (опозорился) противоречила его возвращению.

Пасек, который принимал участие в различных военных кампаниях и, как он сам отмечает, «проваландався двадцать лет Польши, России, Дании и Брандербургии», порой годами не наведывался в Варшаву. По нашему мнению, отголоски судебного дела Елены Загоровской, что пришли к нему, он сочетал с повествованием о шотландца Менезиуса, который «завязал интригу с женой одного литовского полковника». Разоблачен мужем, он «вынужден был бежать и попался, сбившись с пути, в руки московитов, которые воевали тогда с Польшей». Об этом узнаем из донесения вышеупомянутого Де ля Невиля. Он встретился в 1689 в Смоленске с Менезиусом, который дослужился в Московии до чина генерал-майора. Созвучность фамилий Мазепа и Менезиус могла повлиять на объединение их любовных историй в одну.

Тем более, что в 70-80-х годах ХVИИ века они оба на стороне Москвы сделали блестящую карьеру.

Молодой Мазепа 26 мая 1666 получил в дар от родственников Констанции-Евдокии Бобривикович-Васильевой-Мокиевской, законника Киево-Печерского монастыря, имение Ольшанку-Шавулину. Вероятно, во второй половине 60-х годов, после получения ощутимого наследства, он смог продолжить учебу. Пасек в своих мемуарах отмечает: «Не знаю, куда отправился этот казак, но слышал, что он был послан на науку во Францию, и он хорошо выучился там той языка». В письме П. Орлика к сыну Григория есть упоминание о том, что Мазепа находился также в Италии и Германии.

Упомянутое дает возможность предположить о его обучения в итальянской Падуанской академии, пользовалась популярностью среди православных. Не случайно Жан Балюз, находясь в Батурине, заметил, что Мазепа «с итальянскими мастерами, которых несколько в гетманской резиденции, говорил на итальянском языке», а также имел свежие французские газеты.